Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

— Ну и охрана у Вас!

— Прости его, идиота! Пожалуйста, прости. — Попросил Аллант весьма жалобно и, взяв девушку за руку, потянул за собой, — пойдем в сад. Там хоть поговорить спокойно можно, — и тут же рыкнул на второго телохранителя, двинувшегося было за ними следом: Бакет, я сказал: никакой охраны!

Таких роскошных, идеально ухоженных садов Надежда ещё не видела.

— Ваше Достоинство, — спросила она с той же ледяной вежливостью, — не подскажете, где здесь у вас можно умыться?

Аллант, почти не давая осмотреться, быстро провёл её по центральной аллее и, когда они сворачивали налево, Надежда успела тренированным взглядом заметить, что телохранитель всё-таки маячит метрах в тридцати сзади, не смея приблизиться, но и не упуская из виду Алланта.

Двадцать шагов по боковой аллее и перед ними оказался небольшой фонтан, где пять желто-коричневых, устрашающего вида каменных рептилий, с высоким гребнем по спине и хвосту, изливали из зубастых пастей кристально-прозрачную воду в розовато-белую низкую чашу.

— Вот. Можешь умываться.

— Жаль, зеркала нет. — Надежда комкала в руке платочек, испачканный кровью.

— Разреши мне, — ласково улыбнулся Аллант, — садись.

Она, повинуясь, уселась на бортик и не сопротивлялась, когда Аллант, отобрав платочек, намочил его и стал самым аккуратнейшим образом стирать у неё со щеки и шеи следы крови. Он делал это до того бережно, словно мог причинить сильнейшую боль своими легкими касаниями. И, наверняка, давно уже не было никаких следов, а он всё ещё протирал и протирал чистую кожу.

Наконец Надежда не выдержала:

— Может, хватит, а? — и наклонилась, выворачиваясь из-под его руки.

Вид у Алланта был до того нежный и виноватый, что девушка улыбнулась:

— Ну что Вы, в самом деле? Ведь ничего ж такого не случилось.

— А если бы этот идиот чуть глубже…

— Он же Вас защищал.

— Защитничек! — и вдруг, улыбнулся — А как это ты его?

— Боевое воздействие. — и успокоила, — Ничего, полежит с полчасика и очнется. Я не хотела причинять ему вреда.

— Надя… — позвал Аллант и замолчал.

— Я слушаю, Ваше Достоинство…

— Ну, пожалуйста, не говори так! — жалобно попросил он. — Я люблю тебя, слышишь, люблю! И перестань притворяться, что ты абсолютно ко мне равнодушна, — он явно нервничал, начиная жестикулировать, — Ну, при чём здесь мои родители? Ты можешь мне объяснить?

— Могу. — Надежда убрала со лба волосы и отодвинулась чуть подальше — для начала попытайтесь успокоиться. И, если мы уже не в силах исправить то, что случилось вчера, то попытайтесь всё забыть. Просто забыть и всё. Тем более, я улетаю. Сегодня. Я завербовалась в Патруль Контроля. На «ДэБи-14». На тот корабль, на котором летали мои родители. На котором я родилась. Там изо всего экипажа остался один Шетон. И то потому, что он не человек, а рептилоид. На Базе набирают сейчас новый экипаж, вернее, не один, а целых шесть сразу. Пострадали все отряды, что летали на Локм.

— Никуда я тебя сегодня не отпущу!

— Силой будешь держать? — и сама не заметила, как оговорилась, перейдя на «ты».

— Глупая! Я люблю тебя! — и рванулся к ней, стискивая в объятиях и целуя в губы, уже готовые что-то возразить.

Она поначалу попыталась вырваться, но вскоре Аллант почувствовал, как расслабились её напряженные мышцы, и губы раскрылись, отвечая на поцелуй. И телохранителю Алланта, исподлобья глядевшему из-за куста, пришлось ждать очень долго. Значительно дольше, чем ему хотелось бы. Но он дождался. И, единственный, радовался тому, как Надежда отпрянула почти испуганно, бормоча не совсем внятно и уворачиваясь от настойчивых губ:

— Мне в космопорт… мне лететь надо!.. Пусти! Пора мне…

Аллант кое-как уговорил подождать, отправил телохранителя узнавать расписание полётов, а пока предложил покататься верхом.

— На Тальконе есть лошади? — удивилась девушка.

— Кто такие лошади я не знаю, но прокатиться на хрунте могу предложить.

— На ком?

— На хрунте. Пойдем, сама увидишь.

Хрунты содержались в низком каменном здании за парком. Издалека виднелась двускатная крыша из ярко-зелёного пластика.

Мужчина средних лет, отряхивая одежду, подбежал к решётке ворот, с поклоном распахнул обе створки.

— Ваше Достоинство, седлать? — радостно обратился он к Алланту, одновременно разглядывая чужачку, которую принц держал за руку.

— Да, Мекат. Только выведи сначала для моей гостьи… — он на несколько секунд задумался, — … Бади, пожалуй. Да. Бади.

Мужчина бегом же метнулся назад за ворота и вскоре вернулся, ведя в поводу незнакомое Надежде животное с грациозно посаженной головой, украшенной огромными темными глазами и подвижными ушами, напоминающими локаторы. Они то раскрывались до почти правильного круга, то сжимались, как двустворчатая раковина. На ходу зверушка наклоняла голову и всё пыталась подвижными губами, верхняя из которых была раздвоена, ухватить за ухо ведущего её человека. Он коротко дергал повод и что-то ворчал, хмуря брови. Подведя поближе, он поставил животное боком, чтоб удобнее было рассмотреть. Небольшая голова сидела на круто поставленной шее, тело лёгкое, ноги длинные и тонкие, оканчивались лапой с тремя пальцами и подошвой подушечками. И тремя мощными втягивающимися когтями. Пушистый короткий ворс, покрывающий тело, светло-кремовый по фону в обильных брызгах густо-коричневых мелких и средних пятен. Гибкий и толстый хвост спускался почти до травы и топорщился отдельными шерстинками как ёршик. На спине животного лежало седло, мягкое и объёмное, с углублением, повторяющим контур сидящего человека. По переднему краю широкой узорной подпруги свисали изящные стремена.

Мужчина вынул из кармана небольшой белый кубик, подал Надежде.

— Угостите её с ладони и попытайтесь хотя бы немного расположить её к себе. Хрунты — животные своенравные. Если Вы ей не понравитесь, она к себе не подпустит. И постарайтесь не показывать, что боитесь.

— А с чего Вы решили что я боюсь? — удивлённо рассмеялась девушка и покатала указательным пальцем кубик по раскрытой ладони, — кстати, что это такое?

— Это — соль. — Ответил Аллант, — хрунты её очень любят. — И улыбнулся, подбадривая — давай, пробуй! — и сразу же резко и жестко, — Мекат! Следи за передними ногами.

Уязвлённое самолюбие — вещь неприятная. Надежда тряхнула головой и шагнула вперёд, протягивая к морде раскрытую ладонь. Не вполне надеясь на слова, она обратилась к зверю, как учил Шетон, на уровне подсознания и на равных.

Бади не заставила себя долго ждать. Мягкими губами подхватила кубик с ладони, тут же схрумкала его и снова потянулась к руке. Тщательно обнюхала ладонь, лицо, волосы и, полуприкрыв глаза, свесила по сторонам кругляшки тонких, будто сразу увядших ушей.

И Мекат, стоящий у хрунта перед грудью, и внимательно следящий за мордой и за передними ногами, и Аллант одновременно заморгали, не веря своим глазам.

— Надя! Да она